Как мало мы знаем о войне… Казалось бы, еще со школьной скамьи мы знакомимся с этим понятием на уроках истории. Нам рассказывают об основных исторических событиях. Мы учим даты легендарных сражений, биографии главнокомандующих, героев, чьи подвиги записаны в мировой литературе. Но нам почти ничего неизвестно о жизни обычных людей, выживающих в тылу.
Сегодня, мы познакомим вас с женщиной, которой суждено было родиться во время второй мировой войны — Никишкиной Валентиной Ивановной. Она поделилась с нами воспоминаниями о своем детстве и о том, как вера в Бога помогает ей жить.

«Родилась я в 1942 году 29 мая. В деревне Старое Ильмово Дрожанновского района республики Татарстан. Из 9 детей я была самой маленькой. Когда я родилась, в нашей семье на войне было 5 человек: папа, три старших брата и старшая сестра. Домой вернулись не все. Один брат вернулся уже инвалидом, без ноги.
Мы жили в доме без всяких удобств. Воды надо — коромысло на плечо, еще одно ведро в руку и иди на колодец. Зима придет, дом топить надо. А топить нечем. В деревне есть нечего было и все пытались уехать в город. А маленьким куда ехать? Мама болела. Нашу семью коммунисты считали кулаками, и в годы раскулачивания мы лишились всего. Даже из собственного дома выгнали и поселили в сарае. Вместо пола была земля, а через «крышу» виднелось небо. Это еще все было до моего рождения. Когда детей стало много, нас переселили обратно в свой дом. Нам надо было учиться. В школу мы ходили каждый учебный день в самотканых лаптях по грунтовой дороге. До школы было около 4,5 км. Ранцев тогда не было. Что-то самодельное в виде мешка. Положишь туда учебники, чернила, через плечо перекинешь — и в путь. Зимой все замерзало, от чернил до пальцев ног. Так мы учились первые 4 класса. С 5 по 7 класс ходили уже в другую школу, в село Новое Ильмово, это было еще дальше.
Каждый месяц мы должны были отдавать коммунистам продукты. Сами голодали, а в район всё отнести должны были. Бывало, летом наберешь солому, закинешь на спину и домой, чтобы хоть как-то день пережить. А тут председатель пьяный на коне прискачет, спичку зажжет и бросит в солому, вот у тебя спина и горит. Ребенком не сразу соображаешь, что происходит. Издевались над нами как хотели. Один раз домой ворвались, требовали от мамы займы подписать. А ей плохо было, сидит за голову схватившись. Так они ее по голове ударили, она и упала. Они и на этом не остановились, пнули пару раз развернулись и ушли. Я тогда очень сильно испугалась. Подбежала — жива! Я бегом воды ей принесла. Когда мне было 11 лет, мама умерла. И обо мне стала заботиться старшая сестра.
После 7 класса мы с сестрой поехали работать на кирпичный завод в Буинск. Потом в Чердаклы, в совхоз картошку копать. В Ульяновск я переехала осенью и поначалу работала грузчицей. В 1961 году я перешла в СМУ-2, откуда и ушла на пенсию, проработав больше 40 лет.
В партию я не вступала. У нас деревня вся верующая была. Но крестики мы прятали под одежду, боялись. Мы с сестрой постарше ходили в церковь, которая была в 40 км от нас. Дорога шла через лес в Батыревский район села Туруново в Чувашии. Нам приходилось так далеко ходить потому, что церковь в Новом Ильмово была разрушена, а иконы, которые уцелели, коммунисты растаскивали, чтобы топить ими печи. Про веру я узнавала от отца. Папа в церкви пел. У него был очень красивый голос. Его старшие братья, мои дядьки, в церкви служили. Один был священником, а другой дьяконом. О них я знаю только по старым семейным фотографиям и рассказам старших. В декабре 1937 года их арестовали. На допросе они не отреклись от веры православной, за что в январе 1938 года были расстреляны. А в 1989 году они были реабилитированы как жертвы политических репрессий. Сегодня, слава Богу, на руках есть все документы, которые подтверждают всё это. А ведь тогда вся семья даже не знала ничего о их судьбе. Все были уверены, что их сослали в Магадан. Узнавать что-либо о них было опасно для всей семьи.
После переезда в Ульяновск я стала ходить в Неопалимовский храм. После того, как дали квартиру, я ходила в Воскресенский храм, который находится на кладбище. В Воскресенском храме было много народу, временами даже трудно было креститься. Когда открыли храм Всех Святых, я перешла сюда.
В день обретения мощей Андрея Блаженного была особенная атмосфера. Было очень много людей. В Спасо-Вознесенский собор я хожу с самого открытия. Из-за больных ног сейчас я посещаю храм только в праздничные и выходные дни. И каждая служба для меня этот как глоток свежего воздуха, от которого легко и тепло на душе. Я не выхожу из дома, не помолившись. Молитва в дорогу — это уверенность, что всё будет по воле Божией.